Э. Г. Гайнцева
И. А. ГОНЧАРОВ В "СЕВЕРНОЙ ПОЧТЕ"
(История одной газетной публикации)
Анонимный характер выступлений Гончарова на страницах "Северной почты", главным редактором которой он состоял с октября 1862 года1 по июль 1863 года2, слабая изученность документально-источниковедческой основы его творчества затрудняли их идентификацию. С. А. Венгеров и 1911 году в составленной им библиографии Гончарова не назвал ни одной из его публикаций в "Северной почте". Он ограничился лишь фразой общего характера: "В 1862 — 1863 гг. Гончаров поместил ряд анонимных статей в "Сев<ерной> Почте"3. Фронтальное изучение газеты в сопоставлении с перепиской Гончарова и сопутствующими документами позволили придти к конкретным результатам.
В январе 1863 года Гончаров в записке к своему помощнику по делам редакции, Юрию Михайловичу Богушевичу, обратился с просьбой, которая корректировала ранее отданное им распоряжение:
"Юрию Михайловичу.
Вот, почтеннейший Юрий Михайлович, что я придумал написать вместо прежнего ответа "Инвалиду". Там все-таки видно некоторое раздражение, а этот последний ответ покойнее. Я пошлю и его, и эту записку на имя Модеста Мих<айловича>, чтобы он ответ тотчас отдал набрать до Вашего прихода.
Обратите внимание, что я обещаю "Инвалиду" выставлять его имя под каждою статьею, взятою из него, и en toutes lettres4: так и исполнить надо._
Если что нужно — я дома"5.
27 января, в воскресном номере (№ 23) "Северной почты" и отделе "Внутренние известия" (под рубрикой "Разные известия", с. 2) появилась анонимная заметка, обращенная к редакции "Русского инвалида". Исполненная легкой иронии, она носила название, в котором обыгрывались словесные формы оппонента: "Ответ на "покорнейшую просьбу" редакции "Русского инвалида". (№ 21 "Русск<ого> Инв<алида>")". Привожу ее полностью:
"Редакция "Северной почты" вменяет себе в особенное удовольствие исполнить "покорнейшую просьбу" редакции "Русского инвалида" и будет обозначать en toutes lettres имя этой почтенной газеты под каждою, заимствованною из нее
261
статьею. Сверх того, если бы редакции "Русского инвалида" случилось впасть в такое же тяжкое преступление, в какое впала редакция "Сев<ерной> почты", т. е. по случаю какой-нибудь поспешной перепечатки важных известий не обозначить имени "Сев<ерной> почты" под заимствованною из нее статьею, или чего Боже упаси, по недосмотру употребить мы, принадлежащее "Северной почте", вместо своего мы, то редакция "Северной почты" обещает, в виде премии за нанесенный ею ущерб "Русскому инвалиду", считать подобные преступления недостойными внимания мелочами, не будет ни жаловаться на это своему высшему начальству, ни печатать "покорнейших просьб" по этому предмету и никаких других подобных способов протеста себе не позволит".
Заметка эта буквально совпадает с вышеприведенным письмом Гончарова к Богушевичу. Ср.: вменяет себе в особенное удовольствие исполнить "покорнейшую просьбу "редакции "Русского инвалида" и будет обозначать en toutes lettres имя этой почтенной газеты под каждою, заимствованною из нее статьею. То же в письме: Обратите внимание, что я обещаю "Инвалиду " выставлять его имя под каждою статьею, взятою из него, и en toutes lettres...6
Приведенный текст заметки соответствует также общей логике и смыслу газетных публикаций, явившихся поводом к выступлению Гончарова-редактора.
26 января, то есть днем ранее, чем был напечатан ответ Гончарова, на страницах "Русского инвалида" (№ 21, суб.) от имени редакции появилось обращение к газете Министерства внутренних дел под заголовком, предвещавшим весьма язвительную сентенцию: "Покорнейшая просьба редакции "Северной почты" от редакции "Русского инвалида". Воспроизвожу текст обращения, так как именно он явился поводом к заметке Гончарова:
"Северная почта", постоянно перепечатывая составляемые в редакции "Русского инвалида" известия из Польши о делаемых ею у нас позаимствованиях, обыкновенно не упоминает; то же делает "Северная почта" и с такими статьями, в которых высказывает взгляд и суждения редакции "Русского инвалида"; — так, напр<имер>, напечатанное в № 17 нашей газеты, что отдельные действия мятежнических шаек, внезапно и единовременно начавшиеся на обширном пространстве, неизбежное в подобном случае замедление в представлении донесений, и, наконец, часто случающаяся порча телеграфных сообщений, портить которые так легко, лишает нас возможности представлять полную, верную картину происходящего
262
в Царстве Польском, и что для возможного удовлетворения любопытства наших читателей, мы приняли за правило... и пр., перепечатано "Северною почтою" слово в слово, и также без указания на "Русский инвалид".
Во вчерашнем же своем № 20 "Северная почта", буквально перепечатав из "Русского инвалида" перевод статьи из Journal de St. Petersbourg о происшествиях в Царстве Польском, приписала нам и ее составление, хотя у нас было положительно сказано, что статью эту мы переводим из Journal de St. Petersbourg.
Во избежание всяких недоумений имеем честь покорнейше просить редакцию "Северной почты" не отказать принять за правило точнее означать статьи, которые будут ею от нас заимствоваться и не приписывать нам того, что нам не принадлежит; мы же, с своей стороны, обязываемся строго наблюдать то же самое относительно газеты "Северной почты".
Действительно, 22 января 1863 года в № 18 "Северной почты" под рубрикой "Внутренние известия" (неофициального отдела номера. С. 2) была напечатана заметка без авторской подписи о положении дел в восставшей Польше, первая часть которой почти полностью, за исключением не которых стилистических коррекций, совпадает с фрагментом из вышеприведенного обращения "Русского инвалида". Именно по поводу этого повтора иронизировала редакция "Русского инвалида". Ср.: "Отдельные действия мятежнических шаек, внезапно и одновременно начавшиеся на обширном пространстве, неизбежное в подобном случае замедление и представлении донесений, и, наконец, часто случающаяся порча телеграфных сообщений, портить которые так легко, лишает нас возможности представить полную, верную картину происходившего и происходящего в Царстве Польском. Чтобы по возможности однако удовлетворить любопытство наших читателей, мы приняли за правило, независимо извлечений из польских газет, сообщать сущность всех сколько-нибудь замечательных известий, узнаваемых нами или из официальных донесений, или другим путем, тотчас же, как только эти известия доходят до нашего сведения. Но при этом, как и вообще всегда, редакция прежде всего будет заботиться, чтобы сообщаемые ею сведения были сколь возможно достовернее".
Другой упрек, брошенный редакции "Северной почты" заключался в том, что в ее двадцатом номере от 24 января буквально перепечатан из "Русского инвалида" перевод статьи
263
из "Journal de St. Petersbourg" о происшествиях в Царстве Польском без указания первоисточника.
Статья, воспроизведенная в двадцатом номере "Северной почты", в самом деле полностью совпадает с текстом, который был дан редакцией "Русского инвалида" в прибавлении (без авторской подписи) к ее девятнадцатому номеру от 24 января 1863 года7. Редакция "Русского инвалида" открыла его фразой: "В нынешнем № Journal de St. Petersbourg помещена следующая статья о происшествиях в Царстве Польском"... В публикации же "Северной почты" указание на "Journal de St. Petersbourg" отсутствует. В преамбуле к статье в "Северной почте" сказано: "В прибавлении к № 19-му "Русского инвалида" помещена следующая статья о происшествиях в Царстве Польском..." В конце статьи также было сделано указание на газету "Русский инвалид" как на ее источник.
Таким образом, формально претензии "Русского инвалида" отвечали реальным фактам. Однако в заметке Гончарова, посвященной возникшему конфликту, акцент был сделан на этической стороне отношений: перепечатка со страниц других изданий была делом обычным. Ее практиковали многие, и потому жалоба "высшему начальству", о которой упоминает Гончаров в своей заметке, выглядела по меньшей мере некорректной. Достаточно напомнить письмо Гончарова к Богушевичу, написанное вскоре после конфликта с "Русским инвалидом", в феврале 1863 года8. Оно ярко характеризует сложившиеся в журналистике нравы: "Вчера я видел Александра Григорьевича9 : <...> он сообщил мне, что на "Сев<ерную> почту" жалуются за перепечатки и что жалобы возникают больше от редакции "Голоса".
Поспешая уведомить об этом Вас, я полагал бы вот что: вести аккуратную записку номеров всех тех газет, где есть перепечатки из "Сев<ерной> почты", чтобы, в случае какой-нибудь жалобы (особенно печатной) нам можно было в свою очередь сейчас же отвечать целым перечнем перепечаток из "Сев<ерной> почты". Начать бы хоть с "Инвалида", в котором, как Вы вчера говорили, начали перепечатывать у нас, ловить тот же "Голос", "Наше время" и проч. Это нужно даже на случай показать и начальству, если оно упрекнет нас в этой слабости.
Бессовестный и жадный Краевский способен затеять историю везде, где дело коснется кармана: помните, у него же была по этому предмету полемика с "Сыном Отечества"?
Но зато его легко и унять: стоит только, если он пикнет, взять "СПб ведомости" за последнее полугодие прошлого
264
года: они все целиком есть ничто иное, как непрерывная перепечатка "Сев<ерной> почты": мы печатно же его спросим, для чего он это делал тогда, а теперь восстает на перепечатки?" 10
Перевод статьи из "Journal de St. Petersbourg", как видно, не случайно привлек внимание редакции "Северной почты". Приблизительно в это же время "Московские ведомости" также предложили читателям свой вариант перевода, назвав его "Journal de St. Petersbourg о польских делах" (см.: Мв, 1863, № 21, суб., 26 янв.). Статья была посвящена вопросам животрепещущим. В ней рассматривалась трактовка иностранными газетами причин возмущения в Польше, а также событий, послуживших непосредственным поводом к выступлению повстанцев. Она открывалась сообщением: "Рассуждая о последних происшествиях в Царстве Польском, иностранные газеты налегают в особенности на беззаконность рекрутского набора и в нем именно желают видеть настоящую и законную причину областных восстаний". "Незаконность" рекрутского набора в Польше, по мнению иностранных газет, заключалась в том, что он проводился среди массы городского населения в то время, как сельское было от него избавлено. "Мы нимало не отвергаем, — писал автор статьи, — что, производя рекрутский набор в массе городского населения и избавляя от него сельское, правительство поступило не совсем правильно". Однако, признавая эту меру незаконной, он стремился оправдать ее как способ борьбы правительства с самыми беспокойными слоями общества, какими являются городские низы. В конечном счете, утверждалось в статье, она была вызвана незаконными действиями "революционных антрепренеров", разжигавших мятеж на территории Польши и делавших ставку на юродскую чернь: "Нет нужды в особой прозорливости, что бы подметить революционные подкопы, которые уже несколько лет сряду грозят перевернуть Европу и каждый год в весеннее время разражаются каким-нибудь взрывом. <...> Польша была одним из главных центров их деятельности. В страстях политических и религиозных, весьма легко воспламеняемых у народа мало просвещенного, они находили все условия, благоприятные для посева революции". Оправдывая свою позицию, автор статьи в "Journal de St. Petersbourg" прибегнул к фразе, которая в момент кризиса прозвучала во Франции: "Нас губит законность". (См.: Русский инвалид, 1863, № 19, четв., 24 янв. Прибавление к номеру; то же: Северная почта, 1863, № 20, четв., 24 янв. С. 2).
265
Статья из "Journal de St. Petersbourg" подверглась резкой критике. Публицист "Санкт-Петербургских ведомостей" усмотрел в ней попытку подорвать принцип законности, посеять анархические настроения в обществе и представить русское правительство перед лицом Европы как правительство, не уважающее законность (см.: СПб Вед, 1863, № 23, воскр., 27 янв. С. 1). "Московские ведомости" также все усилия обратили к обоснованию законности мер, предпринятых империей на территории Польши (см.: № 23, вторник, 29 янв. С. 1). 31 января в спор включился автор статьи в "Journal de St. Petersbourg" — его главный редактор Виктор Каппельманс. Он ответил "Санкт-Петербургским ведомостям" (см.: СПб Вед., 1863, четв., 31 янв. С. 4), несколько позже этот материал был перепечатан "Русским инвалидом" (см.: № 28, воскр., 3 февр. С. 3). На этот раз Каппельманс вновь сделал акцент на разрушительной деятельности революционного польского комитета, на враждебной позиции иностранных газет по отношению к России как на факторах, способствовавших развитию повстанческого движения в Польше, на исторических прецедентах, которые оправдывали незаконные меры государственной администрации, предпринятые в целях обороны.
В этом споре однако редакция "Северной почты" не участвовала.
266